К книжному клубу заданную книгу "И как ей это удается?", как порядочная школьница я прочитала, и как непорядочная отличница попросила добавки на внеклассное чтение. Добавка вылезла в виде Ирины Лукьяновой "Конь в пальто". Чудесная книга о том же самом, но в разрезе российской, точнее даже - московской реальности мамы-почтиодиночки двух детей.

Сто четыре дыры
В моей голове сто четыре дыры, и я привыкла к этому. Гораздо труднее заставить помнить о своих дырах коллег, начальство и мужа. Коллеги уже знают, в чем дело, и важных документов мне в руки не дают. Они знают, что через десять минут я заору «Куда я его положила» — а потом лихорадочно полетят листки со стола, и будет перекладывание из стопки в стопку, и дрожание рук, и стук себя кулаком по лбу. Избавляя себя и меня от этих сцен, они прикалывают документы кнопкой к стене, и всякую бумажку, замеченную у меня в руках, аккуратно изымают и кладут на место.
Но я пытаюсь бороться — и уже достигла успеха. Я провожу с собою и детьми кампании: что несешь — донеси до места; что делаешь — доведи до конца; самое противное — сразу; делаем только одно дело за раз; ничего не записываем на листочки; по пятницам — уборка рабочего места.
Я перестала удивляться призывам продавщиц: девушка, вернитесь, вы сдачу, кошелек, покупку, голову на прилавке забыли. Уже даже не говорю им: извините, склероз.
Я обставляю быт ритуалами. Перед выходом обхожу квартиру и говорю: утюг выключила, свет выключила, балкон закрыт, газ перекрыт. Фиксирую стоп-кадром: кошелек положила обратно в сумку, сумку застегнула. Ритуалы нужны, чтобы не забывать, но я забываю о ритуалах.
Первое время нашей совместной жизни Серегу оскорбляло, что я не встречаю его со вскипяченным чайником. Все наши ссоры первого года были из-за дурацкого чайника, символа моего невнимания к нему, пренебрежения, эгоизма: такую простую вещь сделать не можешь — усталого мужа чаем напоить. А я просто не помнила о чайнике, я с радостью поставила бы его, но память о чайнике никогда не доживала в моей голове до вечера, ее опережали другие. И сколько слез было, сколько скандалов, сколько обид, пока закрепился у меня условный рефлекс: муж — чайник. Пискнул домофон, заворочался ключ в двери — беги втыкать чайник в розетку или ставить на газ. Иначе — суровая кара.
С дырами в голове жить нелегко. Их принимают за лень и недобросовестность, за себялюбие и свинство, а это просто дыры в голове, в них свищет ветер. Моя немытая посуда в раковине, мои носки, второй месяц лежащие на стуле, пройду мимо, посмотрю, скажу себе: как же ты их до сих пор не убрала! — и пока несу бумажку в мусор, носки проваливаются в дыру.
Залатать дыры нельзя, их можно огородить частоколом. Поставить вокруг цифры и факты, ритуалы и добросовестность, скрупулезность и въедливость. Перепроверять цитаты и источники, не доверять памяти на цифры и лица, все записывать, дублировать диктофонную запись ручной, голову ежедневником, сигнальными значками, ассоциативными связями… Проверять и перепроверять себя.
А результат все равно плачевен: работа занимает втрое больше времени, чем нужно, пропущенные звенья вываливаются из памяти, а Серегина мать обижается: я знала, что она больна, и даже не позвонила… Я знала, но я забыла. Этого нельзя ей сказать, ибо это чудовищно. Но это правда. Я даже оправдываться не буду, хотя у меня было столько же причин, сколько дыр в голове. Знал, но забыл. Садись, два.
Ритуал и добросовестность — спасение от безумия, созидательная деятельность и структурирование мира — спасение от хаоса. Я покупаю полочки и коробочки, папочки и контейнеры, чтобы вместить в них мой бумажный, одежный, игрушечный, продуктовый хаос, но контейнеры прячутся из разбегаются, полочки заселяются мелкой дребеденью (игрушки из киндер-сюрпризов, пуговицы, монеты, фишки из Машкиных игр, пистоны, ручки, колпачки от фломастеров, винтики, кусочки «Лего»…).
Созидательная деятельность: навести порядок в комнате. Сварить обед. Через два часа обед съеден, порядок нарушен, энтропия торжествует, где, где моя жизнь, куда она девалась, куда она опять провалилась?
ссылка